Часть 2
Захид Джамал
Руководство, структура и стратегическая модель ИГИЛ
Провозгласив себя квазигосударством, ИГИЛ разработал внешне сложную организационную структуру. Однако за внешней видимостью порядка скрывалась жестокая реальность: руководство в этой группе определялось не компетентностью или административными способностями, а абсолютной преданностью экстремистской идеологии и готовностью совершать акты ужаса. Продвижение по иерархии зависело не от стратегического мышления, а от способности участвовать в массовых казнях, насильственных завоеваниях и систематическом грабежe. Именно такие личности самопровозглашали себя «халифами» вымышленного и незаконного халифата, власть которого зиждилась исключительно на жестокости.
Абу Бакр аль-Багдади стал воплощением этого образа: скрытный, неуловимый и практически не появлявшийся на публике. Заявляя о своем лидерстве в глобальном исламском халифате, большую часть правления он провёл в подземных убежищах, а завершил свою жизнь, приведя в действие пояс смертника как и многие его преемники. Эта повторяющаяся картина насильственного возвышения и саморазрушения наглядно демонстрировала глубоко порочную систему, в которой власть поддерживалась страхом, а верность измерялась степенью жестокости.
Руководящая структура ИГИЛ опиралась на три основные опоры:
– Шариатский совет, отвечавший за идеологическую индоктринацию и религиозные фетвы
– Военный совет, координировавший насилие и грабежи
– Провинциальный совет, курировавший управление захваченными территориями
Хотя такая трёхуровневая модель создаёт иллюзию целостности, в действительности организация была крайне фрагментированной. ИГИЛ функционировал не как единое государство, а как разрозненная сеть полунезависимых ячеек, объединённых не стратегическим замыслом, а общей приверженностью террору, жестокости и преступному промыслу.
В Ираке, Сирии, Ливии и других странах многие региональные командиры ИГИЛ оказались либо закоренелыми преступниками, либо бывшими офицерами баасистской армии, ловко использовавшими этнические и сектантские расколы в борьбе за власть. На пике своего влияния филиалы ИГИЛ, такие как Боко Харам в Нигерии и ИГИЛ-Х в Афганистане, хоть и формально присягали на верность так называемому халифату, по сути функционировали как транснациональные преступные группировки, занимавшиеся торговлей людьми и наркотиками под маской исламской легитимности.
Стратегический подход ИГИЛ к руководству строился на двух взаимно противоречивых принципах: крайней централизации власти и широкой оперативной децентрализации. В то время как фигуры вроде аль-Багдади, Абу Ибрахима аль-Кураши и Абу аль-Хассана аль-Хашими сохраняли полный контроль над символическими и стратегическими решениями такими как дизайн флага или методы казни полевые командиры обладали почти неограниченной свободой в осуществлении любых актов насилия под прикрытием джихада. Это внутреннее противоречие сделало организацию одновременно жёсткой и анархичной взрывоопасное сочетание, которое в конечном счёте ускорило её крах.
Несмотря на громкие лозунги о построении «исламского государства», ИГИЛ не сумел обеспечить даже самые элементарные общественные услуги на захваченных территориях. Чистая вода, электричество, здравоохранение и образование были практически недоступны. Экономическая модель ИГИЛ целиком держалась на грабежах, вымогательствах, торговле людьми и рабстве, не оставляя после себя ничего устойчивого.
После потери своих опорных территорий ИГИЛ трансформировался в подпольное повстанческое движение. Такие фигуры, как Абу Хафс аль-Хашими, действуют теперь из тени, полагаясь на точечные убийства, редкие атаки и цифровую пропаганду, а не на прямое управление.
Наследие ИГИЛ оставило мрачный, но предельно ясный урок: движение, основанное на терроре, иллюзиях и пустых лозунгах, может на время захватить заголовки и территории, но обречено на исчезновение. Когда даже его лидеры лишены искренней веры, а последователи подчиняются лишь из страха, крах становится не просто возможным он становится неизбежным.